Причина, по которой эта (и другие) статья появилась на свет, проста: возможно, искусственный интеллект — не просто важная тема для обсуждения, а самая важная в контексте будущего. Все, кто хоть немного проникает в суть потенциала искусственного интеллекта, признают, что оставлять без внимания эту тему нельзя. Некоторые — и среди них Элон Маск, Стивен Хокинг, Билл Гейтс, не самые глупые люди нашей планеты — считают, что искусственный интеллект представляет экзистенциальную угрозу для человечества, сопоставимую по масштабам с полным вымиранием нас как вида. Что ж, усаживайтесь поудобнее и расставляйте для себя все точки над i.

Что значит стоять на пороге таких изменений?

Вроде бы ничего особенного. Но вы должны помнить, что находиться на графике в таком месте означает то, что вы не знаете, что находится справа от вас. Вы должны ощущать себя примерно так:

Будущее приближается
Представьте, что машина времени перенесла вас в 1750 год — во времена, когда мир испытывал постоянные перебои с поставками электричества, связь между городами подразумевала выстрелы из пушки, а весь транспорт работал на сене. Допустим, вы попадаете туда, забираете кого-нибудь и приводите в 2015 год, показать, как оно тут все. Мы не в состоянии понять, каково ему было бы увидеть все эти блестящие капсулы, летящие по дорогам; поговорить с людьми по ту сторону океана; посмотреть на спортивные игры за тысячу километров от него; услышать музыкальное выступление, записанное 50 лет назад; поиграть с волшебным прямоугольником, который может сделать снимок или запечатлеть живой момент; построить карту с паранормальной голубой точкой, обозначающей его местоположение; смотреть на чье-то лицо и общаться с ним за много километров и так далее. Все это — необъяснимое волшебство для почти трехсотлетних людей. Не говоря уже об Интернете, Международной космической станции, Большом адронном коллайдере, ядерном оружии и общей теории относительности.
Такой опыт для него не будет удивительным или шокирующим — эти слова не передают всей сути мысленного коллапса. Наш путешественник вообще может умереть.

Но есть интересный момент. Если он вернется в 1750 год и ему станет завидно, что мы захотели взглянуть на его реакцию на 2015 год, он может захватить с собой машину времени и попробовать проделать то же самое, скажем, с 1500 годом. Прилетит туда, найдет человека, заберет в 1750 год и все покажет. Парень из 1500 года будет шокирован безмерно — но вряд ли умрет. Хотя он, конечно, будет удивлен, разница между 1500 и 1750 годом куда меньше, чем между 1750 и 2015. Человек из 1500 года удивится некоторым моментам из физики, поразится тому, какой стала Европа под жесткой пятой империализма, нарисует в голове новую карту мира. Но повседневная жизнь 1750 года — транспорт, связь и т. п. — вряд ли удивит его до смерти.

Нет, чтобы парень из 1750 года повеселился так же, как мы с ним, он должен отправиться куда дальше — возможно, год так в 12 000 до н. э., еще до того, как первая сельскохозяйственная революция позволила зародиться первым городам и понятию цивилизации. Если бы кто-либо из мира охотников-собирателей, со времен, когда люди в большей степени были еще очередным животным видом, увидел огромные человеческие империи 1750 года с их высокими церквями, судами, пересекающими океаны, их понятие быть «внутри» здания, все эти знания — он бы умер, скорее всего.

И тогда, после смерти, он бы позавидовал и захотел сделать то же самое. Вернулся бы на 12 000 лет назад, в 24 000 год до н. э., забрал бы человека и притащил его в свое время. И новый путешественник сказал бы ему: «Ну такое, хорошо, спасибо». Потому что в этом случае человеку из 12 000 год до н. э. нужно было бы вернуться на 100 000 лет назад и показать местным аборигенам огонь и язык в первый раз.

Если нам нужно перевезти кого-то в будущее, чтобы тот был до смерти удивлен, прогресс должен пройти определенное расстояние. Должна быть достигнута Точка Смертельного Прогресса (ТСП). То есть, если во времена охотников-собирателей ТСП занимала 100 000 лет, следующая остановка состоялась уже в 12 000 году до н. э. За ней прогресс шел уже быстрее и кардинально преобразил мир к 1750 году (ориентировочно). Потом понадобилось пару сотен лет, и вот мы здесь.

Эту картину — когда человеческий прогресс движется быстрее по мере течения времени — футуролог Рэй Курцвейл называет законом ускоряющейся отдачи человеческой истории. Это происходит, потому что у более развитых обществ есть возможность двигать прогресс более быстрыми темпами, нежели у менее развитых обществ. Люди 19 века знали больше, чем люди 15 века, поэтому неудивительно, что прогресс в 19 веке шел более стремительными темпами, нежели в 15 веке, и так далее.

На меньших масштабах это тоже работает. Фильм «Назад в будущее» вышел в 1985 году, и «прошлое» было в 1955 году. В фильме, когда Майкл Джей Фокс вернулся в 1955 год, его застали врасплох новизна телевизоров, цены на содовую, отсутствие любви к гитарному звуку и вариации в сленге. Это был другой мир, безусловно, но если бы фильм снимали сегодня, а прошлое было в 1985 году, разница была бы куда более глобальна. Марти Макфлай, попавший в прошлое из времени персональных компьютеров, Интернета, мобильных телефонов, был бы гораздо более неуместным, чем Марти, отправившийся в 1955 год из 1985.

Все это благодаря закону ускоряющейся отдачи. Средняя скорость развития прогресса между 1985 и 2015 годами была выше, чем скорость с 1955 по 1985 годы — потому что в первом случае мир был более развитым, он был насыщен достижениями последних 30 лет.

Таким образом, чем больше достижений, тем быстрее происходят изменения. Но разве это не должно оставлять нам определенные намеки на будущее?

Курцвейл предполагает, что прогресс всего 20 века мог бы быть пройден всего за 20 лет при уровне развития 2000 года — то есть в 2000 году скорость прогресса была в пять раз выше, чем средняя скорость прогресса 20 века. Также он считает, что прогресс всего 20 века был эквивалентен прогрессу периода с 2000 по 2014 год, и прогресс еще одного 20 века будет эквивалентен периоду до 2021 года — то есть всего за семь лет. Спустя несколько десятков лет весь прогресс 20 века будет проходиться по несколько раз в год, а дальше — всего за месяц. В конечном итоге закон ускоряющейся отдачи доведет нас до того, что за весь 21 век прогресс будет в 1000 раз превышать прогресс 20 века.

Если Курцвейл и его сторонники правы, 2030 год удивит нас так же, как парня из 1750 года удивил бы наш 2015 — то есть следующая ТСП займет всего пару десятков лет — а мир 2050 года будет так сильно отличаться от современного, что мы едва ли его узнаем. И это не фантастика. Так полагает множество ученых, которые умнее и образованнее нас с вами. И если вы взглянете в историю, то поймете, что это предсказание вытекает из чистой логики.

Почему же, когда мы сталкиваемся с заявлениями вроде «мир через 35 лет изменится до неузнаваемости», мы скептически пожимаем плечами? Есть три причины нашего скепсиса относительно прогнозов будущего:

1. Когда дело доходит до истории, мы думаем прямыми цепочками. Пытаясь представить прогресс следующих 30 лет, мы смотрим на прогресс предыдущих 30 как на индикатор того, сколько всего, по всей вероятности, произойдет. Когда мы думаем о том, как изменится наш мир в 21 веке, мы берем прогресс 20 века и добавляем его к 2000 году. Такую же ошибку совершает наш парень из 1750 года, когда достает кого-то из 1500 года и пытается его удивить. Мы интуитивно думаем линейным образом, хотя должны бы экспоненциальным. По существу, футуролог должен пытаться предугадать прогресс следующих 30 лет, не глядя на предыдущие 30, а судя по текущему уровню прогресса. Тогда прогноз будет точнее, но все равно мимо ворот. Чтобы думать о будущем корректно, вам нужно видеть движение вещей в куда более быстром темпе, чем они движутся сейчас.